Эпическое восприятие Веры
История и старина мировосприятие / Анализ эпических представлений о гендерных отношениях, семье, быте и сакральности в социальной практике / Анализ эпических представлений о сакральности в социальной практике / Эпическое восприятие Веры
Страница 1

Центральное положение в системе эпической идеологии занимает сакральное значение веры.

Понятие «Веры» в эпосе многогранно, оно не сводится полностью к «Вере Христовой», которая упоминается в былинах не столько как обобщение, а скорее как «закон», то есть особая часть «Веры православной, русской».

Нельзя не заметить многочисленные следы языческого понимания «русской веры» в эпосе. «Мать — Сыра Земля» по своему значению приближается, а иногда и полностью сливается с «Матерью-Пресвятой Богородицей». Так, например:

Упал старой да на сыру землю,

И взмолился Старой Богородице:

Я за вас стою, да за вас молю,

Я борюсь-стою за верушку Христовою.

Мать-сыра земля помогает герою и в других случаях (шапка Добрыни). Обращение Богатырей к земле как матери имеет интереснейшую аналогию в Повести временных лет: «Паки же и землю глаголют материю, да аще имъ земля мати, то отец им небо».

Вместе с тем, существует одновременно понятие матери-сырой земли как некоего общего целого (при похвальбе богатырей «повернуть ее, взяв за кольцо») и сакральный образ «верной» (родной) земли, которая помогает герою, и неверной — принадлежащей другим (неверным) народам.

Таким образом, принадлежность к «Вере» заключается в следовании неким императивам, образцам поведения, одновременно приносящим удачу и предоставляющим защиту. «Вера» в ее эпическом понимании — это прежде всего оберег, требующий постоянной демонстрации лояльного поведения к его донатору.

Противостояние русского героя с силами «неверными» в таких обстоятельствах — не только служение Богу, но и «божья помощь», подчас зависящая от того, поставит ли он церковь после совершенного чуда.

Аналогична картина и в отношении «Отца Небесного — Спаса Вседержителя», который иногда совпадает с небом по своей функции — послать богатырю «дождичка»:

Уж ты ой еси Спас да Вседоржитель наш,

Чудная есть Мать да Богородиця!

Пошли, Господь, с неба крупна дождя,

Опусти, Господь, Тугарина на сыру землю.

По-видимому, в данной ситуации прежние языческие воззрения славян сливаются с христианскими и входят в состав «православной» (русской) веры. Эти совпадения особенно усиливаются при описании похвальбы единого круга богатырей.

Богатыри русских былин в этом отношении более всего напоминают полубогов — героев греческого эпоса. Если добавить к этому изображение «типическими местами» чудесного рождения богатыря и сопоставить с описанием боя богатырей (в ходе которого герои желают «посмотреть серцо с печенью»), в критические моменты обращаясь за помощью «отца небесного», то догадка становится правдоподобной:

Подрожала сыра-земля,

А и синее море сколыбалося,

Для-ради рожденья богатырскова,

Молода Вольха Всеславьевича.

Исходя из этих сопоставлений, можно предположить, что эпические образы сакральных богатырей намного древнее былин и относятся к языческой эпохе существования русского эпоса.

Вполне возможно, что похвальба «матерью» и «отцом», «родом своим» (Родом и Рожаницами) имеет именно этот сакральный подтекст — хвала «Отцу» (Небесному) и «Матери» (Богородице). Хула на Бога, то есть похвальба против него, наоборот, прощению в эпосе не подлежит. Можно отметить, что аналогично этой «Хуле» на «Отца Небесного» в былинах за покушение (хулу) на отца (Илью Муромца) и мать (Златыгорку) отцом наказывается сын (Подсокольник).

Сакральный образ женщины тесно связан с образом матери-земли и Пресвятой Богородицы:

От сырой земли да столб бы до неба —

Подымаитце светыня нынь из Киева,

Подымаитце светыня ныньце на небо;

Не девица выходила да младокрасная,

Присвята госпожа мати Богородица.

Таким образом, «Обры», катавшиеся на славянских женщинах, насмехались не только над ними — издевались над русской землей как особой сакральной силой и тем самым бросали ей вызов:

«…аще поъехати будяше Обърину, не дадяше въпрячи коня ни вола, но веляше въпрячи три ли, четыре ли, пять ли женъ в телъгу и повести Обърина»….

Исходя из анализа восприятия похвальбы, можно отметить строгое соблюдение в русском эпосе правила, по которому любое ритуальное действие, произведенное вне ритуала, оборачивается против тех, кто эти действия производит.

За это они и были наказаны Богом (обре чены — «погибоша аки обръ ):

«…и бог потреби я, и помроша вси, и не остася ни един обърин. …и нестъ же их племени ни наследъка».

Этому есть весьма любопытные аналогии в данных русской этнографии. Так, обряд «опахивания» (попытка защитить скот и людей от болезней во время эпидемии) проводился только женщинами , которые должны были впрячься вместо лошадей в плуг и протащить его вокруг селения, то есть данный священный обряд использовался «Обрами» кощунственно, вне ритуальной нормы, не по назначению. Таким образом, сюжет былины «о гибели богатырей» в русских летописных преданиях имеет аналогии, относящиеся к периоду задолго до сражения на реке Калке.

Страницы: 1 2 3

Смотрите также

Отражение японской культуры в японской лексикографии
Безусловно, наука о языке в той или иной стране отражает некоторые свойственные этой стране культурные представления и стереотипы. Особенно это заметно в тех странах, которые, как Япония, самостояте ...

Мифы и религия древнего Египта
...

Истоки римского искусства
...