CultToday.ru

Культура в жизни

• Новое
• Популярное
• Карта сайта
• Контакты
• Главная

Политические игры с русской наукой

Культура в книгах / Наука под гнетом российской истории / Идеологические «особости» советской науки / Политические игры с русской наукой

Страница 10

“Каково положение ученого, – пишет возмущенный президент Академии наук, – члена Российской Академии наук, когда он узнает, что… родная его сестра оказывается бесполезной для Академии и должна быть выселена?

Естественно, что можно признать столь же бесполезными для науки и его жену и детей и также выселить из академических зданий… При таком состоянии творческая работа мысли станет невозможной и истинному ученому придется, быть может, счесть за наилучший исход прекращение всякой деятельности, что, к великому позору для страны, и случилось уже с всемирно известным ученым академиком А.М.Ляпуновым” . Handyman Service in New York

Против бессмысленного террора, обрушившегося и на людей науки, писали возмущенные письма на имя Ленина и его высокопоставленных соратников А.П. Карпинский, С.Ф. Ольденбург, Н.Я. Марр, В.И. Вернадский; за ученых иногда заступались и «либеральные» наркомы А.В. Луначарский и Н.А. Семашко. Но помогало это редко. Чаще Ленин предпочитал не вмешиваться в дела ВЧК.

Писал Ленину и Горький. Вот строки из его письма от 16-19 октября 1919 года: “… Я знаю, что Вы привыкли «опериро-вать массами» и личность для Вас – явление ничтожное, – для меня Мечников, Павлов, Федоров – гениальнейшие ученые мира – мозг его…

В России мозга мало, у нас мало талантливых людей и слишком – слишком! – много жуликов, мерзавцев, авантюристов. Эта революция наша – на десятки лет; где силы, которые поведут ее достаточно разумно и энергично?… Ученый человек ныне для нас должен быть дороже, чем когда-либо, именно он, и только он, способен обогатить страну новой интеллектуальной энерги- ей…” . Но и это письмо – не более, чем глас вопиющего…

Эскалация террора привела к явной «психопатологии» новой власти, террор полностью девальвировал идейную подкладку революции, в нее перестали верить , ее стали просто бояться . Страх вновь стал движущей силой крутой ломки российской жизни и он же лег в основу веры людей в «светлое будущее». Страх к тому же оказался простым и надежным инструментом «приручения» интеллигенции, обеспечившим быструю мутацию русской интеллигенции в интеллигенцию советскую – послушную, со всем согласную, не сомневающуюся и не комплексующую. Когда же в середине 20-х годов основная волна террора схлынула, то нетронутая интеллигенция уже вполне искренне поверила в коммунистические идеалы, находя их в чем-то даже сродни христианским.

Но террор – лишь одна проекция гражданской войны, другая, не менее страшная – голод. “Ужас стал бытом, – записывает 31 января 1918 г. Г.А. Князев, – грядет и еще один страшный гость – мор… Все злы, как черти” . В декабре 1918 г. нормы выдачи хлеба в Петрограде достигли минимума, а под новый 1919 год жители города вместо хлеба получили овес.

1919 год М.И. Цветаева назвала “самым чумным, самым черным, самым смертным из всех тех годов” . Ввели так называемый “классовый паек”, по которому рабочие, имевшие паек первой категории, получали не более полуфунта хлеба в день (200 г). С наступлением зимы во многих домах лопнули водопроводные трубы, вышла из строя канализация. В конце 1919 года на Петроград обрушилась эпидемия тифа. “Тихо, тихо так в Петрограде. Поистине – мертвый город” .

Во время этой жути 12 января 1919 г. К.И. Чуковский по-бывал у М. Горького в его квартире на Кронверкском проспекте. Застал писателя за завтраком: “Он ел яичницу – не хотите ли? Стакан молока? Хлеба с маслом?” . Прошел год. В январе 1920 г. Горький красочно описал свою встречу с Луначарским: “Сме-шно Луначарский рассказывал, как в Москве мальчики товарища съели. Зарезали и съели” .

А что же ученые, оставшиеся в Петрограде «переживать» большевиков и одновременно давшие согласие на сотрудничество с ними? 25 сентября 1918 г. президент Академии наук А.П. Карпинский и ее непременный секретарь С.Ф. Ольденбург направляют в Наркомпрос обстоятельное письмо. В нем они указывают, что “в настоящее время люди умственного труда находятся в особо тяжелом положении,… что в их среде наблюдаются, по заключению врачей, особо сильное физическое истощение и ряды их тают с чрезвычайной быстротой, вследствие болезней, многочисленных смертей и отъездов за границу” . Руководство Академии просило: освободить ученых от принудительных работ, не «уплотнять» их квартиры, перевести работников умственного труда в высшие категории по снабжению продуктами питания.